Собор Казанской иконы Божьей Матери был построен в 1911 году, но его история началась более чем на двадцать лет раньше, когда известный меценат и государственный деятель граф Н.Ф. Гейден начал ходатайствовать перед Священным Синодом о разрешении создать в Феодосии подворье Параскевиевского Топловского монастыря, расположенного здесь же в Крыму в Феодосийском уезде в 40 верстах от города. Многие благотворители, благоукрасители и жертвователи вложили свои труды и средства в создание этого прекрасного храма, но главным попечителем возведения храма был все же Н. Ф. Гейден.
Граф Николай Федорович Гейден (1856 – 1918) происходил из старинного голландского баронского рода Гейденов из Вестфалии (ныне Западной Германии), в XVIII веке перешедшего на службу Российской Империи и с честью послужившего на благо нового Отечества. Дед строителя храма адмирал Людвиг (в крещении Логин) Петрович Гейден в 1795 году присягнул Российской империи и поступил на службу в Черноморский флот. Он был сподвижником святого адмирала Федора Ушакова, а в 1827 году руководил русской эскадрой в знаменитом Наваринском сражении, когда русско-англо-французский флот полностью уничтожил египетско-турецкий.
Отец Федор Логинович – генерал, участник Кавказской войны 1817 – 1864 годов, кавалер ордена св. ап. Андрея Первозванного был членом Государственного Совета, финляндским генерал-губернатором и командующим войсками финляндского военного округа.
Сам строитель храма Николай Федорович продолжил традиции, заложенные славными предками. Подобно им он служил новой родине на военном поприще и стал действующим генералом от инфантерии, четырежды выдвигался на пост генерал-губернатора Санкт-Петербурга.
Перейдя на службу Российскому государству, семья Гейденов приняла православие и своим благочестием подавала пример всему дворянству. Будучи ревнителем православной веры, граф становится одним из руководителей «Русского Собрания» старейшей в России национал-патриотической партии, стремившейся к сохранению монархии и укреплению православия.
Современники также отмечали особую набожность семьи Гейденов. Граф много лет до самой своей смерти был бессменным старостой Казанского собора Санкт-Петербурга и попечителем дома трудолюбия, основанного при нем. Он очень любил церковные службы и часто сам читал на клиросе. Вторая жена Ф. М. Достоевского А. Г. Сниткина в своих воспоминаниях с благодарностью отмечала, что в последнюю ночь перед похоронами Псалтирь над гробом писателя читал большой ценитель его таланта граф Николай Федорович Гейден.
Хорошо известные в церковной среде Гейдены были близко знакомы со многими архиереями и священниками. В своем доме Николай Федорович с женой основали религиозно-политический салон, просуществовавший с начала века до самой Февральской революции. Основными темами собраний были философские и духовно-нравственные вопросы, политике же отводилось второстепенное место. Устраивались они в основном по воскресеньям после литургии в петербургском доме Гейденов и приглашали туда архиереев, священников, духовных писателей таких как Е. Поселянин, Саблер. Вот как описал эти приемы выдающийся государственный и церковный деятель дореволюционной России, член Государственной Думы и видный деятель русского зарубежья митрополит Георгий (Евлогиевский).
В числе гостей бывали: Петербургский митрополит Антоний, члены Государственного совета архиепископ Николай Варшавский, архиепископ Флавиан Киевский, архиепископ Арсений Новгородский, а также архиепископ Антоний Волынский, епископ Анастасий - ректор Петербургской Духовной Академии, епископ Антонин, бывал Саблер и др. Я часто прямо из Думы ездил к Гейден обедать, и графиня советовалась со мной, кого из архиереев с кем посадить, дабы избежать какого-нибудь неприятного соседства... После обеда бывал "чай", на который съезжались гости - представители петербургской аристократии, а также лица из интеллигенции, причастные к кругу интересов этого "салона". Начинались беседы на религиозные темы. Тут я встретил Евгения Ивановича Погожева, молодого литератора, писавшего под псевдонимом "Поселянин". Последователь и почитатель Константина Леонтьева, он собирал по всей России биографические данные о русских неканонизированных православных подвижниках и просто высокоблагочестивых русских людях; сотрудничал он также и в церковных журналах. У Гейден он иногда читал отрывки из своих произведений. Встретился там и с приват-доцентом Петербургского университета, юристом и литератором Борисом Никольским (его впоследствии расстреляли большевики). Познакомился с протоиереем Ветвиницким, настоятелем церкви при Управлении уделами. Эта домовая церковь посещалась аристократией; для молящихся было много удобных кресел, чудно пел известный хор композитора Архангельского, а службы были так коротки, что давали повод архиепископу Антонию Волынскому к насмешливым замечаниям: "Кажется, у вас бывает нечто вроде всенощной?" или: "И обедня у вас такая же краткая? А пресуществление Святых Даров у вас бывает?" (Митрополит Евлогий (Георгиевский) Путь моей жизни.)
Казанская икона Божьей Матери была очень почитаема семьей Гейденов. Сам Николай Федорович был постоянным прихожанином Казанского собора Санкт-Петербурга и многие годы до самой своей смерти был его почетным старостой. Главной святыней в семье Гейденов был старинный образ Богородицы Казанской, которая, согласно семейному преданию, была написана с подлинной иконы, обретенной в Казани. Граф получил икону от своей матери Елизаветы Николаевны, происходившей из графского рода Зубовых.
Сохранились описания иконы, подаренной Топловскому монастырю. Древний список, созданный возможно через несколько лет после того, как на пожарище в Казани была найдена чудотворная икона, был очень близок по изображению к подлинной Казанской иконе Божьей Матери. Изображенный на иконе лик Богородицы был украшен головным убором – убрусом, выполненным из жемчуга и драгоценных камней. Остальную часть образа покрывала сребропозлащенная риза. В 1890 году Н.Ф. Гейден передал Священному Синоду икону для Топловского монастыря. Из Петербурга, где состоялась передача, святыню привезли в Симферополь, откуда 13 мая того же года крестным ходом перенесли в Топловский монастырь. Эти 4 дня, когда икону несли через Карасубазар (современный Белогорск) в Топловскую обитель, были величайшей духовной радостью для всего Крыма. И по желанию графа в том же году к 22 октября (4 ноября по новому стилю) состоялся еще один крестный ход с Казанской иконой Божией Матери. К дню престольного праздника монастырского подворья святыня была принесена крестным ходом в Феодосию.
Крестный ход из Топловского монастыря в Феодосию был единственным регулярным, т. е. проводившимся ежегодно по благословению Синода, крестным ходом в Крыму и конечно собирал огромное количество богомольцев и жертвователей. Средства шли на благоустройство подворья и, в первую очередь, на строительство церкви. Чтобы богослужения на подворье начались как можно раньше, основательницы российского Общества Красного Креста фрейлина императрицы баронесса Мария Петровна Фредерикс и Марфа Степановна Сабинина подарили подворью переносную деревянную церковь, находившуюся прежде в южнобережном Кастрополе.
Марфа Степановна Сабинина (1831 – 1892) родилась в Дании, где ее отец Стефан Сабинин служил протоиереем при посольстве Российской Империи. Детство ее прошло в Германии, куда семья переехала в связи с назначением отца духовником супруги Веймарского герцога Марии Павловны, старшей сестры императора Николая I. В то время Веймар был центром немецкой культуры и его посещали многие выдающиеся деятели культуры. Марфа обладала литературным талантом. Она оставила нам необычные воспоминания о Н.В. Гоголе, с которым встречалась в отрочестве в Веймаре. В это время писатель, находясь духовных поисках, встречался с ее отцом протоиереем Стефаном Сабининым богословом, филологом, искусным переводчиком. Игре на фортепиано Марфа обучалась у самого Ференца Листа и, будучи виртуозной пианисткой, выступала с концертами во многих странах, а в промежутках между концертами преподавала музыку дочерям эрцгерцога. У этой музыкально одаренной женщины был прекрасный голос и она пела в хорах под руководством Берлиоза и Листа.
Впервые побывав в России во время концертов, Марфа Сабинина поселилась на родине в 1857 году. По приглашению императорской семьи она становится учительницей музыки Великой Княжны Марии Александровны. Там же при дворе она подружилась с фрейлиной баронессой Марией Фридерикс. Вместе они занялись общественной работой. Обеспокоенные тем, что только в России отсутствует организация, помогающая больным и раненным воинам, подруги обратились к Императрице с предложением создать лазареты, подобные европейским. Трудами М. Сабининой и М. Фридерикс в России в 1867 году появилось «Общество попечения о раненых и больных воинах», вскоре переименованное в Российский Красный Крест. М. Сабинина и близкие ей по духу женщины организовали несколько лазаретов, а свои знания и труды они применили в начавшейся вскоре русско-турецкой войне. После окончании службы при дворе М. Сабинина переехала жить в Южнобережное имение М. Фридерикс, где проявила себя искусным организатором и умелой хозяйкой. Она занялась виноделием и вина имения Джемиет, где жили подруги, вскоре стали получать награды на выставках.
Будучи глубоко верующими, Марфа Сабинина и Мария Фредерикс значительную часть доходов передавали на благотворительность. Они построили в имении церковь и бесплатную больницу при ней. Марфа с матерью и сестрами сами изготовили и расписали иконостас, вышили облачения для храма. После трагической гибели в пожаре матери и всех сестер в 1882 году М. Сабинина переезжает в другое южнобережное имение Кастрополь. Там, в связи с отсутствием в близлежащих деревнях храма, она вместе с М. Фридерикс создает переносной храм, который в 1891 году передает феодосийскому подворью Топловского монастыря.
22 октября 1891 года епископ Мартиниан освятил смонтированный храм в честь Великомученика Пантелеимона Целителя.
Но сестры и покровители монастыря мечтали о том, чтобы феодосийское подворье имело храм достойный города. Проектировать будущий храм поручили известному и очень уважаемому в городе архитектору Генриху Людвиговичу Кейлю (1871-1927). Городской архитектор, инженер, преподаватель и директор феодосийского училища Г.Л. Кейль был одним из самых уважаемых феодосийцев, дружил с И.К. Айвазовским и М.А. Волошиным. Последнему давал советы по строительству дома. Г.Л. Кейль занимался проблемами водоснабжения города, проектировал многие здания Феодосии. Самыми известными являются его собственный дом (ныне административное здание Феодосийского военного санатория) и собор Казанской иконы Божьей Матери.
Но не долго радовало храмовое благолепие создателей. Начались скорбные революционно-военные годы. После Октябрьского переворота граф Н.Ф. Гейден остался в Петербурге, продолжая выполнять обязанности старосты Казанского собора. В 1918 году он был арестован и находился в застенках ЧК до последних дней своей жизни. Умирающим он был выпущен на поруки дворника-татарина. В дворницкой, поскольку дом и имущество были конфискованы, Н.Ф. Гейден и скончался в начале 1919 года. Граф был похоронен рядом с родителями в на кладбище Александро-Невской Лавры. Жена Н.Ф. Гейдена с дочерьми в это время находилась в Феодосии. Здесь на глазах несчастной был расстрелян единственный сын-офицер. В 1920 году она с дочерьми бежала за границу, где поселилась во Франции. Евгения Петровна Гейден умерла в 1930-х годах, приняв монашеский постриг в одном из французских монастырей.
26 декабря десант высадился в Керчи. В ночь с 28 на 29 декабря десантники штурмовали Феодосию. К утру был захвачен порт и прибрежная зона города. С боями проходили каждый квартал. К полудню десантники вышли к Казанскому храму, который стал серьезным препятствием на их пути. Нельзя было оставлять в тылу хорошо укрепленную базу противника. Вся окружность монастырских стен простреливалась ружейно-автоматным огнем, но самым мощным был пулеметный огонь с колокольни, не дававший приблизится к подворью. Местные жители всеми силами стремились помочь освободителям. Они раскрыли схему обороны подворья, рассказали о примерной численности врага и находящихся на территории военнопленных. Артиллеристы непрерывно били по колокольне, пытаясь заглушить вражеские пулеметы. Но силы неприятеля были настолько велики, что первые несколько атак были отбиты. И тут на помощь десантникам пришли местные подростки. Они шли за бойцами, собирая для них трофейное оружие. Мальчишки помогли решить проблему с высокими стенами. Они собрали с окрестных дворов лестницы, с помощью которых десантники штурмовали стены одновременно со всех сторон. Во дворе храма завязалась горячая рукопашная схватка. После ее окончания бойцы открыли дверь и им предстало страшное зрелище. Вот как об этом рассказал в своих воспоминаниях один из десантников А.Т. Алтунин.
Я присоединяюсь к бойцам, пытающимся открыть массивную церковную дверь. Четверо дюжих красноармейцев во главе с Бочковым приволокли откуда-то бревно. Его подхватили десятки рук, и мощные удары обрушились на дверь. После нескольких ударов она распахнулась. Наши взгляды устремлены в темный провал церкви, из которой почему-то никто не показывается. Мы не выдерживаем и разом бросаемся к входу, но внезапно останавливаемся как вкопанные: из темноты медленно выползают военнопленные. Вид их ужасен: скелеты, обернутые в тряпье.
Бой закончился. Лица бойцов и командиров, озаренные радостью победы, при виде живых скелетов мрачнеют.
Бочков вдруг не выдерживает, решительно сбрасывает с себя шинель и накидывает ее на плечи посиневшего от холода, дрожащего седоголового мужчины. Шмыгая носом, ласково говорит:
— Укройся, дедуся, а то богу душу отдашь, и свобода тебе не свобода.
— Ка-а-а-к-кой я тебе деду-уся? — с обидой возражает седоголовый, не попадая зуб на зуб. — Мне все-г-го тридцать че-е-твертый по-о-шел. Во-о-зьми ши-и-нель, сам о-ос-тынешь.
— Прости, браток, — смутился Бочков, — не хотел тебя обидеть, осечка вышла, не присмотрелся. Тебя бы подкормить, так ты фашистам еще покажешь кузькину мать.
— Д-дай... да-а-ай мне о-о-ру-жие, — простонал военнопленный, задохнулся, опустился на землю и от сознания своего бессилия заплакал.
Бочков легко поднял его с земли.
— Не спеши, браток, — сказал он участливо, — наберись силов маленько, подлечись, а потом к нам на подмогу...
Надо было спешить к Лысой горе. (Алтунин А.Т. На службе отечеству.)
В 1943 году «для удовлетворения религиозных нужд местного населения и расквартированных в городе румынских войск» в храме Казанской иконы Божьей Матери возобновляются Богослужения. После освобождения Феодосии храм продолжает оставаться одним из средоточий православной веры.
В 1946 году кафедру Крымских архиереев занимает выдающийся богослов, великий хирург, архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий).
Святитель Лука (Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий) родился в Керчи в 1877 году. Вскоре семья переехала в Киев, где Валентин становится студентом медицинского факультета Киевского университета св. Владимира.
После окончания учебы, не смотря на блестящие перспективы, молодой врач Войно-Ясенецкий по собственному желанию уезжает служить в провинцию земским врачем.
Во время русско-японской войны – военный хирург. Здесь же, в госпитале знакомится со своей будущей женой. После революции 1917 года переезжает в Среднюю Азию, принимает священнический сан, а овдовев становится епископом не прекращая медицинскую деятельность. Трижды подвергался арестам и ссылкам. Даже в этих условиях старался совмещать служение Господу и медицинскую помощь страждущим.
В годы Великой Отечественной войны архиепископ Лука является главным врачом эвакогоспиталя в Красноярске. В 40-х годах – архиепископ Красноярский, позже – архиепископ Тамбовский. Лауреат Сталинской премии в области медицины за работу «Очерки гнойной хирургии».
С 1946 по 1961 годы – архиепископ Симферопольский и Крымский. Умер в 1961 году. В
Назад к списку